Страна Россия Год 2019 Режиссеры Ольга Ангелова, Евгений Сосницкий В ролях Елизавета Боярская, Анатолий Белый, Антон Сычев, Диана Дезмари, Елена Мартыненко, Владимир Селезнев, Юрий Ковалев, Андрей Павлютин, Андрей Панков, Вячеслав Григорьев, Евгений Волошин Страна Россия Премьера 29 октября (РФ) Продюсер Валерий Тодоровский Сценарий Ольга Ангелова, Евгений Сосницкий
СЮЖЕТ СЕРИАЛА: Когда речь идёт о девяностых, главный вопрос, который у всех возникает, но почти никогда не проговаривается, состоит в том, а стоит ли сейчас тащить на свет происходившие тогда непотребства, беззакония, злодейства, злоупотребления, уголовщину и одичание, искать виновных, карать преступивших не имеющее срока давности — зная прекрасно, что фундамент нашего нынешнего благосостояния (потому что живём мы, как ни крути и ни болотствуй, в один из самых сытых и расприятных для масс периодов отечественной истории) заложен был в том числе и на той крови, на тех костях, на тех унижениях, и что пристального взгляда и въедливых проверок не выдержат ни одни большие деньги, ни один большой бизнес, да что там — ни одна из ныне почтенных, несущих здание нашего общего довольства структур. По Толстому ли стоит поступить или по Достоевскому. Жить ли живой и достаточной жизнью, пока дают, или изводить себя раскопками потенциально губительной, всю жизнь перечёркивающей правды. По-европейски ли расфокусировать взгляд, упавший на неприятное, или, повинуясь страсти русской души к саморасточению за други своя, придать ему двойную, тройную резкость набежавшей на глаза слезой.
И понятно, что, поставь сейчас этот вопрос ребром, выбрано народом будет второе — пусть и на новую себе муку. А потому попытки подойти к первоначальному осмыслению дилеммы методами художественно безопасными — чтоб люди в массе привыкли к идее, чтоб освоились с её болью, чтоб усвоили неоднозначность правдоискательства не столько умом, сколько утробой — кажутся мне единственно трезвыми, честными, богоугодными. В разгаре гламурных нулевых я заявила как-то в частном разговоре, что первым популярным фильмом или сериалом о скелетах в шкафах девяностых будет детектив в стиле «Спящего убийства» Агаты Кристи — с нитями расследования, флешбеками уводящими из глянцевой журнальной картинки новой реальности с добротными домами, лужайками, весёлым патриотизмом, румяными, информатикой и самосочинённым фэнтези интересующимися детишками, благотворительностью и Европой пять раз в год, — в серый и липкий ужас лихих, с крошевом-месивом из талого снега, крови, блевотины под ногами, с крошевом-месивом из подлости, страха, голода и гормональной тоски по красивой жизни в теле и душе. Whodunit на отечественном материале, защищённый от чрезмерного зрительского эмоционального вовлечения условностями жанра, переводящего преступление из разряда душегубства в повод для интеллектуальной игры на фоне стильно воссозданной бутафории эпохи.
В глуховатые ко всему, кроме довольного бурчания собственных желудков нулевые такого детектива не случилось. В наше же, в целом наевшееся, а потому отрезвевшее время делать из народной боли пастиш с заведомо задраенными клапанами эмпатии — было бы столь же вызывающе хамской провокацией, как устраивать флешмоб «мои весёлые девяностые» в соцсетях, выставляя фотки себя молодого в окружении однокурсников, из которых две трети пали жертвами этих самых девяностых, буквально пали — в могилы. Но появилась «Ворона» — Whodunit с пристойно оголённым нервом. Приоткрывающая портал в былое озверение хищности одних и такое же озверение — только беспомощности — других. Пробивающая на невыносимую жалость к опохабленным, растоптанным жизням — девочек, которых заманивали в «модели», чтобы продать в борделе — полностью, со всеми (буквально) потрохами, мужчине, который, потеряв так дочь, сам же и сел, женщине, навсегда ослепленной, изуродованной, обездвиженной, искалеченной в пожаре, устроенном, чтобы заткнуть ей рот — а с ними и всем тем десяткам миллионов людей, что оказались оставленными без защиты, выброшенными на произвол, сожранными разухабившейся тварью. И — не зовущая к мгновенной и бездумной мести.
Потому что получается так, что мгновенный инстинкт найти, обнажить гноище, доказать, наказать — это атрибут прошедших через всенародные испытания незадетыми, неопаленными, внутренне недефлорированными. Детей, например, как-то перетоптавших девяностые риголеттами при сильных мира, пока Джильды росли на дачах, творческих работников. Таких, как Лиза Боярская, курносой, залюбленной девочкой сидящая между нарядными, с ожерельями из мишуры на шеях родителями в новогодней программе перед девяносто пятым — в самый разгар праздничного штурма Грозного (эти кадры потом использует Урсуляк в своём «Ненастье»), таких, как её героиня, дочь известной пианистки, узнавшая о несчастьях сограждан лишь благодаря профессии и — резко отвергающая как подлость знаменитое «спасибо за то, что средь боли и зла наш тесный мирок ты сберегла». Потому что воспринимается ею прозревшей такой мирок — отнюдь не как оплот мира, а как бы не наоборот. Пережившие же со всем миром и лихих хлебнувшие, из мирков несохранённых на фоне Вороны — мягче, гибче, но и сильнее, как-то утробно справедливее, сочувственнее к немногим неразметанным очагам. И правда, как обычно — за ними.